Сергиевская церковь снесена лет за 10 до моего рождения, но так много я о ней была наслышана в детстве, что вместе с мамой стала ощущать своим храмом. Она и стояла в нашем районе на улице Пушкинской, у перекрестка с Ассакинской, вокруг которого вертелась вся моя жизнь. Теперь, когда представилась возможность узнать подробнее историю возникновения церкви, делаю это с удовольствием.
Сергиевскую церковь построили на средства, отпущенные государственным казначейством по инициативе генерал-губернатора барона А.Б. Вревского. Его стараниями были получены деньги, ассигнованные по сметам Главного Интендантского управления, а когда не хватило первоначальной суммы, губернатор выхлопотал еще. Всего по тем временам сумма получилась огромная – 90 000 рублей. Он же создал строительную комиссию, которую возглавляли известные в городе люди: городской голова полковник Тверитдинов, действительный статский советник Бродовский, генерал-майор Курилов, инженер Гейнцельман и, наконец, помощник военного губернатора Сырдарьинской области действительный статский советник П.И. Хомутов.
Проект утвердили 5 июня 1893 года, а 22 июля заложили первый камень. Авторами проекта стали видный архитектор из Санкт-Петербурга, академик Иван Иванович Шапошников (тесть Николая Рериха) и менее известный Н. Латышев. Внутренние работы велись по рисункам полковника Л. Киселева. Руководил строительством А. А. Бурмейстер.
Через три года храм был готов. Выполненная в псевдорусском стиле церковь стояла на возвышенности и была видна издали. Георгий Николаевич Чабров в «Путеводителе по Ташкенту» утверждал, что «силуэт церкви напоминал фигуру священника в ризе, в молитвенной позе, с воздетыми вверх руками». Так ли это было, не знаю, но в клировой ведомости церкви записано, что здание имело вид креста.
Не всем советским архитекторам нравилась Сергиевская церковь. Владимир Анатольевич Нильсен считал ее излишне монументальной, а формы даже грубыми. Но и он отмечал «выразительный силуэт и важное градостроительное значение» этого храма.
Церковь длиною в 36 аршин, шириною в 24, высотою от земли до основания креста в 37,5 аршин построили из жженого кирпича на известковом растворе. Крышу покрыли листовым железом, покрасили в зеленый цвет. Кирпичная кладка здания, полностью выложенная рабочими узбеками, получилось очень прочной, добротной, с такими массивными стенами, что храм снаружи казался гораздо вместительнее, чем был внутри, однако мог принять 600 молящихся. Внешние стены церкви не были оштукатурены, а внутри всё здание покрыли ганчем и выкрасили масляной краской. Пол в церкви был штучный, щитовой. Квадраты пола сделали из тутовых филенок и ореха.
Во все 18 окон церкви вставили фигурные решетки. Не забыли и про отопление – поставили 6 круглых унтермарковских печей в железных коробах.
Современников очаровывали роскошные лепные работы со вставками из сусального золота на потолке и стенах, красивые надписи текстов из библии, чрезвычайное обилие света, прекрасный строго церковного характера иконостас, привезенный из Сергиевской лавры, изящная утварь.
Ярусная колокольня высотой в 35 аршин составляла одно здание с церковью и возвышалась над входом. Огромный купол с четырьмя меньшими маковками на восьмигранниках украшали церковь. Купола покрыли квадратным оцинкованным железом, а ажурные кресты позолотили. От верхушек крестов провели громоотводы.
На Сергиевской церкви звучали 10 колоколов. Самый большой весил 310 пудов, второй по величине 86 пудов и 37 фунтов, а самый малюсенький всего 23 фунта.
24 апреля (9 мая) 1897 года епископ Туркестанский, преосвященный Никон – в миру Филипп Егорович Богоявленский, вместе с городским духовенством освятил новую церковь. От военного Спасо-Преображенского собора шел крестный ход со святыми мощами и иконой преподобного Сергия. Мощи доставил в Ташкент сам епископ Никон, а икону, точную копию с иконы в раке святого, подарила одна благотворительница.
После церемонии освящения храма, епископ Никон со всеми служителями и вся строительная комиссия отправились в Белый дом на завтрак к генерал-губернатору барону А.Б. Вревскому.
При церкви предполагалось открыть приходскую школу, и 22 августа 1899 года она заработала. При церкви выстроили здание, где и разместились школа и канцелярия.
В школе обучались 48 мальчиков. Заведующим и законоучителем был настоятель Сергиевской церкви, остальные предметы вела учительница.
Примерно за пол года до освящения храма, в декабре 1896-го, из Туркестанской Консистории в Сыр-Дарьинское областное правление пришло письмо от епископа Никона с просьбой к военному губернатору сообщить, кто из ташкентских обывателей будет считаться прихожанами новой церкви.
Для меня, человека невоцерковленного, было ново и интересно прочесть документ о формировании церковного прихода. Оказалось, что все православные ташкентцы были распределены по приходам, то есть по храмам. Распределяла горожан по приходам городская администрация, утверждал губернатор, а завершающей инстанцией был Святейший Синод.
До строительства Сергиевской церкви в Ташкенте указом Синода от 17 августа 1891 года прихожанами Спасо-Преображенского собора были чины военных учреждений, кроме чинов, служащих при военном госпитале и при Управлении медицинской частью.
К Иосифо-Георгиевской церкви отнесены были все чины гражданских учреждений, кроме чинов учебного ведомства, купцы, мещане и прочие городские обыватели.
Приход Госпитальной церкви составляли все служащие при госпитале и при Управлении медицинской частью.
При тюремной церкви приход состоял из служащих в тюрьме, а при двух гимназических церквах – чины учебного ведомства.
С появлением новой церкви решено было разделить Иосифо-Георгиевский приход и отдать новому храму всю Зачаулинскую часть города по линии Московского проспекта. А далее перечислялись такие знакомые названия улиц: Новый переулок, Скобелевский проспект, Слободской переулок, Андижанский проспект, Прачечный переулок, Хивинский, Лагерный, Садовый, Саларский, Куйлюкский и Наманганский проспекты, Топографический переулок и далее до границы с Ташкентским уездом. Всего к Сергиевской церкви отошли 358 домов, где проживали 1225 мужчин и 1336 женщин. Считали, разумеется, только православных.
Немного удалось узнать о служителях Сергиевской церкви. Первым священником Сергиевской церкви стал приехавший из Омска Яков Хомичевский, а псаломщиком Михаил Словохотов. Когда в храмах Туркестанской епархии появлялись вакантные места, об этом в журнале «Духовные ведомости» сообщали по всей России. В Туркестан ехали с удовольствием, особенно в такие города, как Ташкент, Верный, Самарканд и Новый Маргелан, где священники могли выучить своих детей в средних учебных заведениях, а не только в начальных школах.
С 1900 года настоятелем Сергиевской церкви назначили Захария Никифоровича Филиппова. Родился Захарий Никифорович в 1861 году в городе Оренбурге. В 1883 году окончил Уфимскую духовную семинарию. В Туркестанский край прибыл в 1895 году. Служил сначала в Семиречье, а потом был переведен в Ташкент, в Сергиевский храм. С ним приехала жена Анна Михайловна, 8 детей и овдовевшая тёща, Мария Васильевна Волкова .
Захарий Никифорович не только служил в храме и заведовал приходской школой, но и преподавал в мужском и женском приходских училищах. За примерную службу был награжден камилавкой и серебряной медалью на Александровской ленте за службу в царствование Императора Александра III.
В 1910 году его сменил Михаил Петрович Омелюстый. Михаил Петрович - сын казака. Родился 3 ноября 1866 года в Полтавской губернии, там же окончил семинарию. Младший брат Михаила Петровича, Николай, был известным в России гражданским инженером. Остались построенные им здания и храмы. Самый известный – Воскресенский собор в Твери.
До 1897 года Омелюстый жил и служил на Украине. Женился в 1871 году на Марии Николаевне, родились дети – три дочери и два сына. В Туркестан Михаил Петрович Омелюстый переехал в 1895 году. Служил полковым священником в Геок-Тепа, на Кушке, в Семиречье. В 1902-м году Михаила Петровича перевели в Ташкент, в Госпитальную церковь, а с начала Русско-Японской войны он отправился военным священником на фронт. Получил бронзовую медаль в память войны с Японией 1904-1905 года. За заслуги перед церковью был награжден набедренником, скуфьей и камилавкой.
Вернувшись, стал настоятелем Сергиевской церкви. Преподавал Закон Божий в приходских училищах города.
Омелюстый рассказывал интересную историю, приключившуюся с ним в 1919 году, когда в Сергиевской церкви он уже не служил. Годы известные, для церковных служителей крайне неблагоприятные. Начались преследования мулл и православных священников. Но мусульмане своих священнослужителей старались укрывать. Однажды и Омелюстому помогли. За ним погнался красноармейский патруль. Спасла совершенно незнакомая семья мусульман. Рискуя жизнью, они спрятали Михаила Петровича. Не знаю, как сложилась дальнейшая судьба протоиерея Омелюстого, но потомки его живы и помнят своего прадеда. Встречала их комментарии в сети, но связаться с ними не удалось. А жаль, у них есть фотографии Омелюстого.
С 1912 по 1918 год в Сергиевскую церковь был назначен новый настоятель, протоиерей Виктор Моталев. Он родился в 1870 году, в саратовской губернии, окончил духовную семинарию в Санкт-Петербурге. В Туркестане с 1893 года, служил в Верном и других поселениях Семиречья. Был избран в состав Туркестанского Епархиального совета, председателем комитетов по постройке храмов. Имел много наград. Но жизнь протоиерея Виктора Моталева завершилась трагично. В 1918 году отца Виктора расстреляли. Ему было всего 48, осиротели пятеро детей.
В 1920-30-х годах семья моей мамы жила на улице Аккурганской, вошедшей в приход Сергиевской церкви, поэтому бабушка и мама с соседками по двору часто посещали церковь, особенно в праздничные дни. Мама любила вспоминать службу на Вербное воскресенье, когда дорога к храму выстилалась клевером, а люди на службу шли нарядные, с вербами и цветами в руках. Не обходилось и без мальчишеских выходок. Негодники после службы ждали девочек на выходе из церкви и старались стегнуть вербами по ногам, приговаривая: «Вербохлест, бей до слез!».
В то время храм доживал свои последние годы. По всей стране велась антирелигиозная пропаганда, разрушались церкви. В 1925 году под крылом коммунистической партии возник Союз воинствующих безбожников. Партия даже деньги выделяла на его создание. Кроме антирелигиозных чтений, статей в газетах, лекций и диспутов, театральных постановок, в пасхальные дни проводились карнавалы. Один из таких карнавалов мама часто вспоминала. Уж очень жуткое впечатление он оставил. В Сергиевской церкви шла пасхальная служба, горели свечи, на столах и на земле, на расстеленных скатертях, стояли узелки с куличами и яйцами. Храм не вмещал всех собравшихся. Люди стояли во дворе и даже на прилегающей к нему улице. Вдруг со стороны Пушкинской раздались крики, гиканье, звуки гармошки и из темноты появилась толпа ряженых. В длинноволосых париках, с приклеенными бородами, одетые под священнослужителей, кое-кто с факелами в руках, они стали кружить вокруг церкви и между молящимися с выкриками: «долой попов», «Бога нет», «долой иконы» и прочими. Заглушали церковное пение, старались сорвать службу. Возмущенные верующие пытались отогнать их от храма, с некоторыми завязалась потасовка. Воинствующие безбожники топтали куличи и яйца, скверно ругались, свистели. Служба прекратилась.
В такое непростое для церкви время в Сергиевском храме появился знаменитый Войно-Ясенецкий – епископ Лука. Он только что вернулся из своей первой ссылки. Спасо-Преображенский собор, где он служил раньше, за время его отсутствия уже успели взорвать. Жил Войно-Ясенецкий близко от храма, снял две комнаты на Учительской. Там и больных принимал. Его отстранили от преподавания на кафедре в ТашМи и от работы в больнице. Оставалась только частная практика.
Воспоминания моей мамы полностью совпадают с описанием Марка Поповского в «Житие святителя Луки». Ей тоже запомнилось, как епископ шел от храма домой в своем черном одеянии, в окружении толпы прихожан, но она добавляла, что часто к ним присоединялись встречные люди, иногда какая-нибудь старушка старалась протиснуться к руке епископа и поцеловать ее, надеясь на благословение. Такая популярность и благоговение перед Войно-Ясенецким еще больше раздражали власти и усиливали опасность дальнейших репрессий.
По всей стране закрывались церкви, одни стояли обезглавленные, без крестов, помещения отдавались под склады, клубы или спортивные общества. Георгиевская церковь в Самарканде превратилась в клуб ОСОАВИАХИМа , а на крыше ее, на месте купола с крестом, красовался самолет. Другие храмы и вовсе были уничтожены, как Благовещенская церковь на привокзальной площади или храм Николая Чудотворца в Никольском поселке (центр Луначарского). Дошла очередь до церкви преподобного Сергия Радонежского.
В своих мемуарах Войно-Ясенецкий написал: « Весной 1930 года стало известно, что церковь подлежит разрушению. Я не смог стерпеть этого, и, когда приблизилось назначенное для закрытия церкви время и уже был назначен страшный день закрытия ее, я принял твердое решение – отслужить в этот день последнюю литургию и после нее, когда должны были явиться враги Божии, запереть церковные двери, снять и сложить грудой крупнейшие иконы, облить их бензином, в архиерейской мантии взойти на них, поджечь бензин и сгореть на костре. Я не мог стерпеть разрушение храма. Я думал, что мое самосожжение устрашит и вразумит врагов Божиих – врагов религии и остановит разрушения храмов, колоссальной дьявольской волной разлившиеся по всему лицу земли русской».
На счастье, ужаса самосожжения не произошло. Закрытие Сергиевской церкви отложили на некоторое время, а Войно-Ясенецкого вскоре арестовали.
Пока епископ Лука был в заточении, с Сергиевской церкви сняли кресты, водрузили пятиконечную звезду и портрет Ленина на колокольню, надпись над главным входом гласила: «Клуб металлистов». Правда, и клуб существовал не столь долго, года через два храм полностью уничтожили.
Татьяна ВАВИЛОВА.
Источники:
1. ЦГА РУз, фонд И-17, опись 1, дело 15141, 1895 год. О постройке в городе Ташкенте Сергиевской церкви.
2. ЦГА РУз, фонд И-961, опись 1, дело 896. Полный послужной список священника Омелюстого за 1907–й год.
3. ЦГА РУз, фонд И-961, опись 1, дело 823. Ведомости о церкви во имя Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца, что в городе Ташкенте Сыр-Дарьинской области за 1906-й год.
4. Туркестанские ведомости. № 30 и № 31 за апрель-май 1897 года. Освящение храма.
5. Войно-Ясенецкий. Я полюбил страдание. Автобиография.
6. Фото для статьи предоставил Сергей Пряхин.
