Пишет Громобой Худояров (Ефрем Рябов) в ФБ:
М.Хасанов в статье "Смертельный гамбит", опубликованной в №10 за 1991 г. в журнале "Звезда Востока" на странице 142 пишет:
"Тогда же, при посредничестве полпреда ЦИК ( Центрисполком ТуркАССР- прим. Е.Р.) при эмире бухарском Аксельрода удалось добиться выдачи группы мятежников из числа комсостава, в частности
бывшего адъютанта Осипова Е. Бетта (так в журнале. - прим.Е.Р.). Началось следствие. Однако произошло непредвиденное. Н.К.Юденич, следователь особого отдела РВС Турккфронта (здесь вопрос: сам Н.К.Юденич пишет, что он был следователем ТуркЧК. - прим. Е.Р.) свидетельствует, что "нужно было многое узнать от этих предателей". Но когда на следующий день я попросил у своего начальника разрешения ехать в тюрьму и продолжить допрос, он мне сказал, что в допросе Бетта (так в журнале. - прим. Е.Р.) надобность отпадает. Ночью приговор коллегии ТуркЧК в силу сложившихся обстоятельств приведен в исполнение: Бетт и другие офицеры, прибывшие из Бухары, расстреляны. "Следствие отпадает,- лаконично сказал мой начальник Дингельштет, пощипывая рыжую бородку-эспаньолку и поправляя на носу пенсне,- дело Ботта (так в журнале) сдайте в архив." "Но как же,- возразил я,- мы многих сведений не получили". "Пoмочь не могу,- отрезал Дингельштет,- займитесь другими делами". с.142
На самом деле адъютанта военкома ТуркАССР большевика К.П.Осипова звали Евгений Альфонсович Бот. Он родился в Фергане, тогда город Скобелев 07.09.1898 г., куда в начале 1898 г. перевели его отца штабс-капитана Бота Альфонса-Михаила Гуговича (16.071865 – после 1909) по службе. В 1909 г. подпопковник А.Г.Бот уже командовал 9-ым Туркестанским стрелковым батальоном в г.Скобелеве. Отец - немец по национальности, мать - русская, дочь ташкентского инженера Вера Викторовна Есакова.
Из воспоминаний следователя ТуркЧК Н.К.Юденича узнаем, что адъютант военкома К.П.Осипова Евгений Альфонсович Бот в числе других офицеров, участников осиповского мятежа, был выдан бухарским эмиром Саидалимханом в начале 1920 г. чекистам ТуркЧК и вскоре был расстрелян. В то время расстреливали в старой Таштюрьме на улице Московской-Энгельса, где позднее была парашютная фабрика и ТШПО "Юлдуз". В первые годы расстреливали прямо там же на территории тюрьмы в расстрельном подвале, каменном мешке, и, скорее всего, прикапывали рядом, там же. Небольшое кладбище на территории старой Таштюрьмы было еще с царских времен. Позднее там был сделан огород. А место расстрела и захоронения перенесли на Чимкентский тракт.
К сожалению, автор статьи М.Хасанов не приводит ссылку на воспоминания следователя ЧК Юденича Н.К. Удалось найти только мемуары "Следователь ЧК" Н.Юденича из сборника "Чекисты рассказывают". В мемуарах есть интересные моменты: "Тайных организаций белогвардейского толка в Туркестане было несколько. Одна из них — ТВО (Туркестанская Военная Организация) была связана с иностранными правительствами и по их указке и с их помощью готовила переворот в Ташкенте. Для руководства действиями заговорщиков прибыли агенты американской, английской, французской и немецкой разведок. К моменту восстания приурочивалось наступление английских войск в Закаспии. Пробравшийся на пост военного комиссара республики, бывший прапорщик Осипов был назначен штабом ТВО командующим мятежными силами. Восстание в Ташкенте намечалось на весну 1919 г., но провал группы заговорщиков и выход ЧК на след тайной организации заставили Осипова начать мятеж раньше, а именно — в январе. Это был один из страшных ударов в спину революции. Мятежникам удалось захватить большую часть города, подчинить себе почту, телеграф, банк, разгромить все правительственные учреждения. Белогвардейцы залили кровью улицы города, расстреляли стойких сынов революции — четырнадцать ташкентских комиссаров (на самом деле 35, первоначально так и говорили о 35 комиссарах, затем по идеологическим соображениям их число сократили до 14. - прим. Е.Р.).
Началось наступление на мятежников. В короткий срок рабочие под руководством коммунистов смяли и разгромили белогвардейскую банду. Сам Осипов с группой офицеров бежал в сторону Чимкента, но встретил там красный отряд, свернул в горы и ушел в Ферганскую долину. Дальнейшую свою судьбу Осипов связал с басмаческим главарем Мадаминбеком (позднее Мадаминбек перешел на сторону красных. - прим. Е.Р.) и эмиром бухарским.
Расследование причин мятежа, выявление участников заговора, установление связей ТВО с иностранной разведкой требовали от чекистов немалых усилий. Главная трудность заключалась в том, что заговорщики бежали и находились вне досягаемости карательных органов. Надо было вернуть их в Ташкент, предать трибуналу. Полномочный представитель ЦИК РСФСР при эмире бухарском потребовал от имени Советского правительства выдворения из Бухары и выдачи судебным органам Осипова и его сообщников. Эмир упорно затягивал решение этого вопроса. Правитель Бухары не только симпатизировал мятежникам, но предполагал использовать их как военные кадры в будущих провокациях против Советской России, Однако после неоднократных и настоятельных требований ЦИКа эмир выдал группу офицеров, а Осипова (на самом деле К.П.Осипов был ликвидирован в Бухаре людьми Ф.М.Бейли, о чем пишет сам Ф.М.Бейли в своих мемуарах, а Н.К.Юденич утверждает, что ознакомился с мемуарами Ф.М.Бейли, которые были изданы в Англии в 1946 г. и в советское время на русский язык не были переведены; ликвидацию К.П.Осипова по криминальным мотивам в Бухаре подтверждает князь Александр Николаевич Искандер, сын великого князя Н.К.Искандер-Романова в своих мемуарах "Небесный поход" - прим. Е.Р.) переправил за границу и этим оградил опасного врага социалистической республики от суда народа (на самом деле через границу РСФСР и Ирана с боем прорвался отряд английского разведчика Ф.М.Бейли, в составе которого был также Александр Искандер, о чем повествуется в мемуарах Ф.М.Бейли и Ал.Н.Искандера. - прим.Е.Р.).
Заговор белогвардейцев в Ташкенте был лишь частью большого заговора, охватывавшего города Туркестана и даже России. После провала осиповской авантюры враги затаились. Торопливое расследование дел, проведенное сразу после подавления мятежа, не дало возможности выявить пружины и истоки заговора. И вот Ф. Э. Дзержинский предложил обобщить материалы следствия, осуществить, если надо, дополнительное расследование, вскрыть связи (следует признать, что это единственные мемуары, в которых упоминается заинтересованность Ф.Э.Дзержинского в расследовании осиповского мятежа. - прим.Е.Р.). Это задание Ф. Э. Дзержинского передали мне. С помощью двух следователей я принялся за работу. Сотни протоколов допросов, стенограмм заседаний трибуналов пришлось изучить, составить обзор. Кроме того, предстояло произвести следствие по делам более чем ста участников мятежа. К этому времени из Самары конвой доставил группу осиповских подручных, направленных вначале в следственную часть при штабе М. В. Фрунзе, а затем переправленных к нам в Ташкент. Осиповскими молодчиками я и занялся.
Центральными фигурами в этой группе были помощники Осипова офицеры Ботт, Михайловский и другие. За то время, пока мятежников перевозили с места на место, они многое обдумали и ко многому подготовились. Поручик Ботт, например, избрал тактику разоблачения Осипова и обеливаиия остальных участников переворота. «Мы были введены в заблуждение, — говорил он на следствии, — выполняли приказы, не зная их истинного назначения». Ботт категорически отрицал свою причастность к расстрелу комиссаров в штабе мятежников — во втором полку. По другим материалам Ботт проходил как один из главных инициаторов террора в городе после переворота. Свидетель Шарафутдинов показывал, что поручик лично расстреливал комиссаров. Потребовалась очная ставка.
Я не могу забыть этой ни на что не похожей очной ставки между обвиняемым и свидетелем. Шарафутдинов, возмущенный наглой ложью Ботта, бросился на него и стал душить:
— Предатель! — кричал Шарафутдинов. — Осиповский прихвостень. Если суд тебя не осудит, так я прикончу.
С трудом мне удалось оттащить свидетеля, но он не успокаивался.
— Расстреляйте его, как он расстреливал наших!
Ботт понял, насколько сильна ненависть к нему, насколько тверда решимость людей отомстить за кровь комиссаров. Он признался в преступлении, совершенном во втором полку.
— Да, я расстрелял нескольких человек…, но так приказал Осипов.
Мне надо было знать, кто входил в тайную организацию, готовившую мятеж в Ташкенте. Ботт, являясь адъютантом Осипова, мог кое-что слышать от главаря, наконец, видеть, с кем встречался его начальник. Из показаний других офицеров создавалось впечатление, что, помимо Осипова и даже в обход его, заговорщики формировали будущее белогвардейское правительство. Список его находился у кого-то из членов ТВО. Не принимать во внимание такой факт нельзя было. Мы знали о возможной замене Осипова другим контрреволюционным ставленником. Даже больше, заговорщики намеревались после переворота ликвидировать диктатора и взять власть в свои руки. Это тоже было известно из показаний некоторых участников заговора. Но где отыскать список членов правительства? Судя по отношению Ботта к Осипову, он что-то знал и что-то ожидал после переворота. Возможно, члены ТВО ему подсказали, какой тактики следует держаться и на кого ориентироваться в будущем.
Почему нас так интересовал состав несуществующего белогвардейского правительства? Потому, что члены его не были арестованы, поскольку список держали в строжайшей тайне и, видимо, после разгрома мятежа уничтожили. Сами же члены правительства остались и перешли на нелегальное положение. Законспирированные заговорщики находились в городе, работали в советских учреждениях, держали связь с заграничной агентурой и исподволь готовили новую провокацию против социалистической республики.
На следующий день после очной ставки я попросил у начальника отдела разрешения поехать в тюрьму и продолжать допрос Ботта и других офицеров-осиповцев. Начальник был расстроен чем-то, ответил сухо.
— Следствие прекращается.
— Как прекращается? — не понял я. Мне казалось, что мы нащупали след и теперь сумеем распутать клубок до конца.
— Некого допрашивать, — так же сухо пояснил начальник отдела. — Ночью офицеров расстреляли.
Это было настолько неожиданно, что показалось мне ошибкой. Как можно было расстрелять обвиняемых, еще не выдавших нам главных сведений о белогвардейском заговоре. Получилось так, будто мы сами захлопнули двери в тайну, причем тайну, разгадкой которой упорно занимались.
— Но они знали много важного, — продолжал настаивать я.
— Понимаю, но ничем помочь не могу.
Начальник передал мне официальную версию относительно готовившегося бунта в тюрьме. Чтобы его предотвратить, начальник тюрьмы привел приговор ЧК в исполнение досрочно.
Позже я много думал об этом случае. Во-первых, мне не верилось, что положение было настолько тревожным. Во-вторых, в городе имелось достаточно сил для подавления смуты контрреволюционеров. Внезапный расстрел оборвал нить следствия. Арестованные начали рассказывать и, видимо, кому-то этот рассказ угрожал разоблачением. Кто-то, и не один был очень заинтересован в молчании. А лучше всего умеют молчать мертвые.
Между прочим, позже лицо, приводившее в исполнение смертный приговор, некий Толмачев, был изгнан из ЧК. Мне поручили вести расследование его дела, но он, узнав об этом, скрылся. Задержать его не удалось. Через некоторое время Толмачева нашли зарезанным. Должно быть, в ту ночь он не случайно поторопился с расстрелом."
Как видим, эти мемуары несколько отличаются от тех, что цитирует в своей статье М.Хасанов. Но зато мы теперь знаем даже фамилию чекиста, совершившего бессудную расправу. Хотя чему удивляться? Сам Евгений Бот во время мятежа увлекался бессудными расправами.
